23 февраля — один из самых старых советских праздников. Отмечается с 1919 года по настоящее время. Официальный статус получил в 1922 году. Назывался по-разному: День Красной армии; День Советской армии, потом — День советской армии и Военно-морского флота. В начале 1990-х недолго побыл Днём Российской армии, а в 1995 году в федеральном законе «О днях воинской славы России» получил наименование «День победы Красной Армии над кайзеровскими войсками Германии в 1918 году — День защитников Отечества», что сразу стало поводом для бурной исторической дискуссии, поскольку 23 февраля 1918 г. никаких побед одержано не было. В 2006 г. в закон были внесены изменения, благодаря которым этот праздник стал просто «Днем защитника Отечества». В самом широком смысле.
Несмотря на отсутствие общественного запроса на исторические знания, мы решили использовать 23 февраля как повод вспомнить о событиях Гражданской войны 1917–1923 гг. По большому счету и красные, и белые защищали отечество, правда идеологический и эмоциональный подтекст был у каждой стороны свой. Как большинство гражданских войн, эта отличалась невиданным ожесточением и унесла миллионы жизней. Для обзора мы отобрали три книги о событиях тех лет. Не учебники, не справочные издания, а воспоминания участников — молодых людей, написанные под непосредственными впечатлениями от пережитого.
Первая книга о днях Октябрьского вооруженного восстания в Москве. Происходило оно в период с 25 октября по 2 ноября 1917 г. В нашей книге представлены воспоминания юных революционеров и вся география событий: Красная Пресня; Хамовники; Замоскворечье; Сокольники; Басманный район; уезды.
Многие историки оценивают московское восстание как первый эпизод Гражданской войны. Все началось после получения известия о победе в Петрограде. За красных — примерно 25 тысяч человек солдат Московского гарнизона, примкнувших к революции ещё в феврале и красногвардейцы — революционно настроенные штатские, в том числе, молодежь. Во главе — Военный революционный комитет (ВРК). С другой стороны — юнкера Александровского и Алексеевского военных училищ (на момент 1917 года в Москве насчитывалось 7000 юнкеров), к которым присоединились около 700 офицеров (в основном — преподаватели военных училищ) и около 3000 человек добровольцев, в громадном большинстве — несовершеннолетних (кадеты, гимназисты-старшеклассники). Во главе — Комитет общественной безопасности. Называли они себя — Белая гвардия. Пытались договориться, не получилось, начались военные действия. В самом центре древней столицы: баррикады, уличные бои, которые шли с переменным успехом. Сначала Кремль был в руках красных, затем его заняли юнкера. Закончилось все печально. Красные получили подкрепление из Петрограда и Комитет общественной безопасности вынужден был принять условия ВРК. Юнкера были разоружены и покинули Кремль.
«Железное кольцо рабочих постепенно сжимало Кремль. Вот бежит член Ревкома. Он приказывает прекратить огонь. — Почему? Враг ведь еще не добит!.. — Белые сдаются. Москва наша. Это сообщение несется по рядам красногвардейцев. Да, белые сдались и благодаря самоотверженной борьбе московских пролетариев Москва стала столицей социалистического государства».
Сколько людей, включая мирных жителей, погибло, точно неизвестно. Что можно утверждать наверняка: у Кремлевской стены в двух братских могилах было торжественно похоронено 237 красных героев. С них началась история знаменитого советского некрополя. Белую гвардию отпели в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот. В том числе юнкеров, которые обрели покой на Братском кладбище. Тех самых, про которых А. Вертинский написал: «Я не знаю, зачем и кому это нужно, кто послал их на смерть недрожавшей рукой…». Кто послал, вопрос непростой. Согласно данным статистики к 1917 году состав военных учебных заведений воспроизводил картину социального среза всей России. Свыше 80 процентов юнкеров происходило из крестьян и мещан. Остальные были детьми священников, интеллигенции. Дворян менее 10 процентов. И среди красных тоже были не одни пролетарии. Поэтому о сословном противостоянии говорить не приходится.
Вот два мнения свидетелей.
«…Помню тяжелую картину этого отпевания… в гробах покоятся, словно срезанные цветы, молодые, красивые, только что расцветающие жизни: юнкера, студенты... У дорогих останков толпятся матери, сестры, невесты… много венков, много цветов… Невиданная, трагическая картина… В надгробном слове я указал на злую иронию судьбы: молодёжь, которая домогалась политической свободы, так горячо и жертвенно за неё боролась, готова была даже на акты террора, — пала жертвой осуществившейся мечты»,
А это великого пролетарского писателя Максима Горького:
«В сущности своей Московская бойня была кошмарным кровавым избиением младенцев. С одной стороны — юноши красногвардейцы, не умеющие держать ружья в руках, и солдаты, почти не отдающие себе отчета — кого ради они идут на смерть, чего ради убивают? С другой — ничтожная количественно кучка юнкеров, мужественно исполняющих свой „долг“, как это было внушено им».
Следующая книга тоже «красная»:
Тут действие происходит в основном на юге: Украина (Киев, Харьков, Одесса) и Крым. Примерно в 1918–1920 гг., когда время иллюзий, если у кого были, уже прошло. Рассказы разной степени художественности — не писатели писали, литературная обработка минимальная. Есть в духе «Приключений неуловимых мстителей». Вот из описания комсомольского съезда на занятой врагами территории: «...Для того, чтобы обмануть бдительность шпиков в последний момент съезд был перенесен за город, в маленький дачный поселок Коктебель… К вечеру съехались все депутаты, выбрали президиум… На папиросной бумаге вели протокол условными знаками… В это время в комнату входит татарин Эмер. Взволнованно шепчет: Товарищи, в Коктебель приехали белые на трех линейках — человек 20 и трое верховых. Быстро складываем всю „нелегальщину“, уходим» .
Второй день съезда, несмотря на принятые меры, закончился провалом:
« Желание скорее обсудить важные вопросы окончательно убило нашу осторожность. Мы поработали всего полчаса, как вдруг увидели в пятидесяти шагах, на склоне горы человек 15 с винтовками в руках… Пули со свистом жужжали вокруг нас, взрывая столбики земли… Оборачиваемся, стреляем и опять несемся вперед. Вдруг Илья делает огромный прыжок и с раздробленным черепом падает у моих ног. Капли крови и мозга обдают мне лицо» .
Есть совсем трагические, такие как рассказ «Памяти девяти». О суде над 14 молодыми коммунарами, некоторым из которых не было 16 лет — 9 были приговорены к смертной казни через повешенье, остальные к бессрочной каторге. Охраняли здание военно-полевого суда в Симферополе юнкера военного училища ген. Алексеева. Самая тяжелая — ночь перед казнью. Смертники передали товарищам «целый ряд земных поручений, и самое важное задание — построить крепкий Комсомол» . Одну из задержанных, девушку, которой уже было 18, после суда снова отправили в контрразведку: «Пьяная орда всю ночь глумилась над ней. Ей отрезали груди, изрубили на куски руки. После этих страшных, нечеловеческих мучений она умерла» . А наутро 8 оставшихся смертников повели на казнь. Вешали на фонарных столбах, на одной из центральных улиц Симферополя. «И тут дело не обошлось без мучений, уже умирающих, с веревкой на шее товарищей опять опускали вниз, давали возможность передохнуть и потом опять дергали веревку… Все мольбы товарищей о том, чтобы их скорее прикончили, не трогали „маменькиных сынков“, славных врангелевских юнкеров» .
Есть рассказы с хорошим концом («Ислям»). Про комсомольца, которого в последнюю момент спасли товарищи, проникнув в тюрьму переодетыми в офицерскую форму, «достали бланк контрразведки и сварганили требование на допрос, текст и подписи подделали так, что и сам следователь не отличил бы, взяли трех боевиков, нарочно тебе не знакомых, чтобы ты себя чем-нибудь не выдал, и пришли в тюрьму» .
И другие рассказы в которых есть и трагические, и героические, а местами и трогательные эпизоды.
Третья книга — взгляд с другой стороны.
«Цель этой книги — воскресить истинный образ рядовых белых бойцов, безвестных русских офицеров и солдат, и дать почувствовать ту правду и то дыхание жизни, что воодушевляли их в борьбе за Россию… Настоящая книга не является историей Дроздовской стрелковой дивизии… Историю я тогда не имел времени писать. Боевые документы и дневники помещались у меня в одной сумке, ее я потерял в огне. Все архивы тоже погибли. Зимой 1933 года я начал рассказывать писателю И.С. Лукашу, также участнику белого движения, все то, что живо запечатлелось у меня в памяти о славной Дроздовской дивизии» .
Книга написана эмоционально, читается не через силу. Но, учитывая, что это все-таки не дневники, а мемуары, акценты расставлены соответственно. О красных — никогда хорошо, а с оттенком некоторого пренебрежения. О своих как о героях, всегда. Есть лирические отступления, в духе «вальсов Шуберта и хруста французской булки» (рассказ о пасхальной неделе в Новочеркасске). Одну главу (Баклажки) хотелось бы отметить особо. «Баклажки» — так называли самых юных дроздовцев, которые наравне с военными участвовали в боях.
«Мальчики-добровольцы, может быть, самое нежное, прекрасное и горестное, что есть в образе Белой армии… Кромешная Россия бросила в огонь и детей. Это было как жертвоприношение… Но подростки, дети русской интеллигенции, поголовно всюду отзывались на наш призыв. Они убегали к нам от матерей и отцов... Мы все были тогда очень молоды, но была невыносима эта жалость к детству, брошенному в боевой огонь, чтобы быть в нем истерзанным и сожженным. Русское юношество без сомнения отдало Белой армии всю свою любовь, и сама Добровольческая армия есть прекрасный образ русской юности, восставшей за Россию» .
Книга, кстати, тоже посвящена «русской молодежи». Какой конкретно молодежи, если учесть, что вышли «Дроздовцы…» вторым изданием в 1948 году? Грядущим бойцам против коммунизма:
«…Им, этим грядущим белым бойцам, и посвящена моя книга. В образах их предшественников, павших белых солдат да почерпнут тот порыв и ту жертвенность, что помогут им довести до конца дело борьбы за освобождение России» .
Пришло время хотя бы коротко рассказать об авторе. Антон Васильевич Туркул — русский офицер, участник Первой мировой и Гражданской войн, белоэмигрант. Из тех, кто сражался не за власть «помещиков и капиталистов», а за восстановление единой и неделимой России, как он полагал, разрушенной коммунистами. В 1918 году вступил в добровольческую бригаду генерал-майора М.Г. Дроздовского, одного из видных организаторов белого движения. Генералу Дроздовскому единственному из многих удалось сформировать добровольческий отряд и привести его организованной группой из Ясс (Румыния) в Новочеркасск на соединение с Добровольческой армией. Сначала Туркул служил под началом генерала, а после его смерти (Дроздовский был не тяжело ранен, но заражение крови привело к смерти) спустя некоторое время возглавил уже дивизию дроздовцев, в 28 лет став генерал-майором. В конце 1920 г. покинул Россию вместе с врангелевскими войсками. Белоэмигранты, особенно военные, практически все не любили коммунистов, но Туркул отличался особой непримиримостью. Борьбы не прекращал никогда и был готов на любые альянсы, включая контакты с разведками разных стран, даже с немцами. Доподлинно известно, что он получал какие-то финансовые средства от Японии, что было замечено французской контрразведкой, и в 1938 году Туркула без объяснения причин из Франции выслали. Уехал, между прочим, в Берлин. В декабре 1944 года, когда победа Антигитлеровской коалиции была очевидна, совершил странный поступок: принял участие в создании власовского Комитета освобождения народов России (КОНР). В марте 1945 г. при его непосредственном участии в Словении был сформирован Отдельный корпус Вооруженных Сил КОНР. На комплектование корпуса немцы направили более 5 тыс. мобилизованных русских эмигрантов, преимущественно бывших участников белого движения. Но сведений о каких-либо столкновениях частей корпуса с Советской армией или союзными партизанами нет. В последние дни Великой Отечественной Отдельный корпус вместе с Русским корпусом полковника Рогожина, также сформированным из эмигрантов, был отведен в Италию, где и сложил оружие. Белоэмигранты советскими гражданами не являлись и, поступив на немецкую службу, государственной измены в отношении СССР не совершили. Поэтому солдаты и офицеры Отдельного корпуса, в отличие от личного состава власовских частей, не были выданы американцами и англичанами Советскому Союзу. Тем не менее, в мае 1945 г. Туркул был арестован союзниками и до 1947 г. находился в заключении. Был отпущен, поселился в Мюнхене. В начале 1950 г. возвратился к политической деятельности: организовал съезд ветеранов РОА, где был избран председателем Комитета объединенных власовцев (КОВ), его он возглавлял до конца жизни. Возглавлял также Комитет русских невозвращенцев. Умер 19 августа 1957 г. в Мюнхене в возрасте 66 лет. Похоронен во Франции на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа. Его могила находится рядом с памятником генералу Дроздовскому и дроздовцам.
Справочно считаем необходимым сообщить, что военным преступником А.В. Туркул признан не был, и книга его в Федеральный список экстремистских материалов не включена.
Вот собственно и все, о чем хотелось рассказать. Выводов не делаем, кроме очевидного — в гражданских войнах победителей нет.
По традиции пара цитат в качестве информации к размышлению.
Первая:
«Лучше погибнуть в отечестве, нежели повергнуть отечество, спасая его».
И вторая:
«В гражданских войнах все является несчастьем... Но нет ничего несчастнее, чем сама победа… Победителю, уступая тем, с чьей помощью он победил, многое приходится делать даже против своего желания» .
Обе принадлежат Марку Туллию Цицерону, римскому политическому деятелю и философу. Человеку непредвзятому и компетентному, поскольку жил он еще до н. э. и был непосредственным участником нескольких римских гражданских войн.
